1939. Начало войны. Детали.

 Si vis pacem, para bellum…
В приведенном ниже тексте — события по боевым действиям на территории Республики Польша в сентябре 1939. Информация представлена по материалам М. Семиряга. «Тайны сталинской дипломатии. 1939—1941». Ссылки на документы по указанному периоду можно найти здесь 1939.Начало войны. Документы Ссылка на 1 часть статьи — здесь 1939. Перед войной. Детали

***

В 20…30-е годы советско-польские отношения также не имели стабильного характера — по-прежнему сказывались старые предрассудки и стереотипы. Однако в 1932 г. между СССР и Польшей все же был подписан договор о ненападении, который признавал, что мирный договор 1921 г. по-прежнему остается основой их взаимных отношений и обязательств. Стороны отказывались от войны как орудия национальной политики, обязывались воздерживаться от агрессивных действий или нападения друг на друга отдельно или совместно с другими державами. Такими действиями признавался «всякий акт насилия, нарушающий целостность и неприкосновенность территории или политическую независимость другой стороны».

23 сентября 1938 г. советское правительство вынуждено было сделать польскому правительству предупреждение в связи с подготовкой Польшей акта агрессии против Чехословакии. В тот же день Москва получила следующий ответ: «1. Меры, принимаемые в связи с обороной польского государства, зависят исключительно от правительства Польской Республики, которое ни перед кем не обязано давать объяснения. 2. Правительство Польской Республики точно знает тексты договоров, которые оно заключало».

Вместе с тем в конце 1938 г. оба правительства признали, что основой мирных отношений между их странами является договор о ненападении от 1932 г., продленный до 1945 г. Было достигнуто соглашение о расширении торговых отношений и ликвидации возникших пограничных инцидентов. Несмотря на враждебное отношение к Советскому Союзу, польское правительство все же отвергло предложение Германии присоединиться 25 ноября 1936 г. к Антикоминтерновскому пакту (Kriegsausbruch 1939. Beteiligte, Betroffene, Neutrale. Munchen, 1989. S. 51).

В начале 1939 г. в очередной раз Гитлер предпринял попытку привлечь Польшу к запланированному им «крестовому походу» против Советского Союза. 5 января 1939 г. министр иностранных дел Польши И. Бек с большой помпой был принят Гитлером в Берхтесгадене. Беку было сказано, что, мол, существует «единство интересов Германии и Польши в отношении Советского Союза». Германия заинтересована в сильной Польше, ибо, как заявил Гитлер, каждая использованная против СССР польская дивизия означает экономию одной немецкой дивизии. Но договоренность на антисоветской основе как в Берхтесгадене, так и позже в Варшаве достигнута не была. Бек не согласился участвовать в какой-либо антисоветской акции.

Необходимость существенного улучшения советско-польских отношений приобрела особую актуальность с весны 1939 г. В апреле, как позже стало известно, Гитлер принял решение о военном способе удовлетворения своих агрессивных намерений в отношении Польши. Польское правительство в то время было в целом удовлетворено советско-польскими отношениями. Так, И. Бек 13 мая 1939 г. сообщал польскому послу в Париже, что недавние переговоры Потемкина в Варшаве свидетельствуют о понимании советским правительством точки зрения Польши на характер советско-польских отношений. Бек с удовлетворением отмечал заверение Потемкина в том, что в случае польско-германского вооруженного конфликта Советский Союз будет соблюдать в отношении Польши «благожелательную позицию» (Piekalkiewicz J. Op. cit. S. 44.).

Подписанные затем в августе — сентябре 1939 г. советско-германские договоренности имели прямое отношение к судьбам польского государства. В них отмечалось, что граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек Нарев — Висла — Сан. А вопрос о существовании независимого польского государства оба правительства будут решать в порядке дружественного обоюдного согласия (ADAP. Serie D. Band VII. S. 206—207.). Таким образом, судьба Польши была предрешена Германией и СССР.

…воеводства Польши, расположенные восточнее линии рек Нарев — Висла — Сан, в соответствии с секретным протоколом от 23 августа включались в сферу интересов СССР, что, естественно, предполагало вступление на эту территорию советских войск. Дату вступления этих войск определяла советская сторона. Но германская сторона была заинтересована в совместных действиях с войсками Красной Армии с самого начала войны против Польши.

В конце августа 1939 г. в западную прессу просочились сведения о том, что в связи с обострившимся германо-польским конфликтом советские войска отодвигаются от границы с Польшей. Такое сообщение вызвало в Берлине озабоченность и 27 августа Шуленбургу была срочно отправлена телеграмма следующего содержания: «В рамках заключенного договора об обменах нотами в осторожной форме выясните, действительно ли от польской границы отводятся советские войска. Нельзя ли их вернуть, чтобы они максимально связали польские силы на Востоке?» (ADAP. Serie D. Band VII. S. 302).

Шуленбург в Наркомате иностранных дел СССР все выяснил и сообщил, что вскоре будет опубликовано успокоительное заявление о том, что советские войска не собираются уходить от границы с Польшей. Действительно, опровергая сообщение иностранных газет об отводе от своих западных границ войск в количестве 200—300 тыс. человек, советское правительство 30 августа 1939 г. официально заявило, что, наоборот, «ввиду обострения положения в восточных районах Европы и ввиду возможности всяких неожиданностей советское командование решило усилить численный состав гарнизонов западных границ СССР» (Внешняя политика СССР. Т. IV. С. 445). Через несколько дней после начала войны было задержано увольнение красноармейцев, срок службы которых к этому времени истек, а 6 сентября началась скрытая мобилизация военнообязанных якобы для очередных маневров. Формировались управления Украинского и Белорусского фронтов, войска семи военных округов были приведены в боевую готовность.

После ознакомления с немецкими документами (ссылки даны выше), становится понятным подлинный смысл советского заявления. Гитлер мог быть спокоен: Сталин выполнит его предложение сковать польские силы на востоке, чтобы облегчить действия вермахта на западе. В то же время Сталин не торопился вводить войска на территорию Польши. Почему?

***

С начала войны обмен телеграммами между Берлином и германским посольством в Москве стал исключительно интенсивным. Шуленбург сообщил в Берлин, что 5 сентября его вызвал Молотов и заверил, что в определенное время советское правительство «начнет конкретные действия», но это время еще не наступило. Далее послу было сказано, что советское правительство допускает, что в «ходе операций одна сторона или обе стороны будут вынуждены временно перейти линию сфер интересов обеих сторон, но эти случаи не будут препятствовать точному осуществлению принятого плана» (ADAP. Serie D. Band VIII. S. 4.). Ответ Молотова не удовлетворил Риббентропа, и Шуленбург по его поручению постоянно напоминал о желании Берлина: советское правительство должно быстрее решить вопрос о вводе своих войск в Польшу. Молотов объяснил, что оно ожидает дальнейшего продвижения вермахта и тогда сможет объяснить своему народу, что вследствие немецкой угрозы СССР вынужден прийти на помощь западным украинцам и белорусам. Подобное обоснование, продолжал Молотов, успокоит народ, и Советский Союз в его глазах не предстанет в роли агрессора (Piekalkiewicz J. Op. cit. S. 127.).

Одним из обоснований быстрейшего ввода в Польшу советских войск, по мнению Молотова, мог бы стать факт взятия германскими войсками столицы Польши — Варшавы. Вот почему, как только передовые части вермахта достигли окраин этого города, советский нарком иностранных дел поторопился 9 сентября направить Шуленбургу следующую телефонограмму: «Я получил ваше сообщение о том, что германские войска вошли в Варшаву. Пожалуйста, передайте мои поздравления и приветствия правительству Германской империи. Молотов» (ADAP. Serie D. Band VIII. S. 27.). Хотя, как теперь известно, героическая Варшава вынуждена была капитулировать только 27 сентября 1939 г.

В телеграмме Риббентропа Шуленбургу 9 сентября снова подчеркивается, что задержка с выступлением советских войск, конечно, не помешает выполнению общего плана военных операций в Польше. Однако министр иностранных дел Германии просил передать Молотову, что вермахт будет громить польскую армию повсюду. В настоящее время она уже близка к состоянию разгрома. В сложившейся ситуации немецкому руководству крайне важно знать военные намерения Москвы (ADAP. Serie D. Band VIII. S. 27.).

Через несколько дней, 14 сентября, Шуленбург направил в Берлин следующую телеграмму: Молотов сообщил, что «для политического прикрытия советской акции (разгром Польши и защита русских меньшинств) было бы крайне важно не начинать действовать до того, как падет административный центр Польши — Варшава. Молотов поэтому просит, чтобы ему как можно более точно сообщили, когда можно рассчитывать на захват Варшавы» (ADAP. Serie D. Band VIII. S. 47.).

***

…24 августа, когда Советский Союз и Германия договорились о разделе Польши (хотя в тот день никто еще этого не знал), Чемберлен и Галифакс публично заявили, что Англия будет воевать за Польшу. На следующий день министр иностранных дел Англии Галифакс и польский посол в Лондоне Э. Рачинский подписали пакт, устанавливавший, что стороны будут оказывать друг другу помощь в случае нападения третьей страны. Сталин и Молотов не могли не понимать, чем чревато участие Советского Союза в германо-польском конфликте на стороне Германии. Поэтому советскому руководству необходимо было выдержать время до окончательного выяснения обстановки в Польше.

Возникает вопрос: а знало ли политическое и военное руководство Германии, кроме Гитлера и Риббентропа, о намерении Сталина ввести в Польшу войска и когда это должно было произойти? Вот как отвечает на этот вопрос начальник генерального штаба сухопутных войск генерал Ф. Гальдер. В своем дневнике от 31 августа 1939 г. он записал: «Россия производит известные переброски войск (состояние боевой готовности по тревоге!). Не исключено, что русские выступят, если наши войска будут успешно продвигаться вперед» (Гальдер Ф. Военный дневник. М., 1968. Т. I. С. 87.). В записи от 7 сентября указывается: «Русские выступят». Через два дня новая запись: «Ожидается повышенная активность русских в ближайшие дни». В записи от 12 сентября Гальдер сообщает, что в разговоре главнокомандующего генерала Браухича с Гитлером было высказано мнение, что «русские, очевидно, не хотят выступать. [Они] хотят взять себе Украину (чтобы удержать французов от вмешательства). [Русские] считают, что поляки будут согласны заключить мир». Наконец, 17 сентября Гальдер отметил, что в 2 часа получено сообщение: «Русские двинули свои армии через границу Польши», — а в 7 часов немецкие войска получили приказ «остановиться на линии Сколе — Львов — Владимир-Волынский — Брест — Белосток».

***

Сталин и Молотов опасались, что вследствие быстрого продвижения германских войск произойдет капитуляция Польши еще до того, как Красная Армия вступит на ее территорию. Таким образом, Советский Союз мог бы опоздать со своим участием в разделе Польши. Эти опасения особенно обострились после того, как 9 сентября германское информационное бюро передало заявление главнокомандующего вермахта генерала Браухича, будто ведение боевых действий в Польше уже не является необходимым. При подобном развитии событий может произойти германо-польское перемирие, после которого Советский Союз не сможет начать «новую войну» (ADAP. Serie D. Band VIII. S. 35, 44.). Однако через три дня Риббентроп прислал в Москву успокаивающую телеграмму: германское командование вопрос о перемирии с Польшей не ставит.

Для осуществления операции советское командование создало довольно крупную группировку войск — 54 стрелковых и 13 кавалерийских дивизий, 18 танковых бригад и 11 артиллерийских полков резерва Главного командования. В двух фронтах насчитывалось более 600 тыс.человек, около 4 тыс.танков, более 5 500 орудий и более 2 тыс. самолетов.

Какие же задачи должны были решать войска в ходе акции в Польше? Командующий войсками Украинского фронта командарм I ранга С.К. Тимошенко в приказе отмечал, что «польское правительство помещиков и генералов втянуло народы Польши в авантюристическую войну». Примерно то же говорилось и в приказе командующего войсками Белорусского фронта командарма II ранга М.П. Ковалева. Они содержали призыв к населению повернуть «свое оружие против помещиков и капиталистов», но в них ничего не говорилось о судьбе западных областей Украины и Белоруссии (Партийно-политическая работа в боевой обстановке. М., 1940. С. 8, 141). Объясняется это, видимо, тем, что после Рижского мирного договора 1921 г. советское правительство никогда не ставило вопроса о необходимости воссоединения западных областей Украины и Белоруссии соответственно с советскими Украиной и Белоруссией. Но в последующих документах отмечалась такая задача войск, как спасение украинского и белорусского народов, над которыми нависла угроза завоевания врагами, подчеркивалась освободительная миссия советских воинов. Правда, советское командование еще не имело тогда ясного представления о возможном поведении польского командования, и поэтому советские войска должны были быть готовы ко всяким неожиданностям.

***

9 сентября Молотов, судя по тексту телеграммы Шуленбурга в Берлин, дал (для будущего советско-германского коммюнике) следующую мотивировку вмешательства Советского Союза в польские дела: «Польша разваливается на куски, и вследствие этого Советский Союз должен прийти на помощь украинцам и белорусам, которым «угрожает» Германия» (ADAP. Serie D. Band VIII. S. 35.). Это высказывание Молотова Шуленбург интерпретировал как оправдание советского руководителя перед своим народом за вторжение в Польшу. В «Правде» от 14 сентября была опубликована статья «О внутренних причинах военного поражения Польши», в которой констатировалось, в частности, что угнетение и неравноправие национальных меньшинств стали источником слабости польского государства и внутренней причиной его поражения. Особое внимание обращалось на бесправное положение 11 млн.украинцев и белорусов.

В телеграмме от 15 сентября Риббентроп, однако, выразил неудовольствие утверждением, что Советский Союз защищает украинцев и белорусов от «угрозы Германии». Риббентроп отметил, что подобная мотивация «не соответствует реальным германским устремлениям, которые ограничены исключительно хорошо известными германскими жизненными интересами», и «противоречит соглашениям, достигнутым в Москве». При этом министр иностранных дел Германии предложил свой вариант совместного коммюнике, как было сказано в телеграмме, «с целью политического обоснования акции Советской Армии»: «Ввиду полного распада проживающих в Польше национальностей имперское правительство и правительство СССР сочли необходимым положить конец политически и экономически нетерпимому далее положению, существующему на польских территориях. Они считают своей общей обязанностью восстановление на этих территориях, представляющих для них естественный интерес, спокойствия и порядка и урегулирования с этой точки зрения естественных границ и создания жизнеспособных экономических институтов» (ADAP. Serie D. Band VIII. S. 54.). Ознакомившись с предложенным Риббентропом вариантом совместного коммюнике, Молотов признал, что в советском варианте была действительно допущена обидная для немцев формулировка, но просил учесть, что советское правительство оказалось в щекотливой ситуации. Оно, «к сожалению, не видело какого-либо другого предлога, поскольку до сих пор Советский Союз не выражал озабоченности о положении своих национальных меньшинств в Польше и должен был так или иначе обосновать перед внешним миром свое теперешнее вмешательство» (ADAP. Serie D. Band VIII. S. 60.).

Далее Молотов заявил, что в совместном коммюнике нет нужды и что советское правительство будет мотивировать свои действия тем, что польское государство распалось и поэтому аннулируются все заключенные с ним договоры. Поскольку третьи державы могут попытаться извлечь выгоду из создавшейся в Польше ситуации, Советский Союз считает своим долгом вмешаться с целью защиты своих украинских и белорусских братьев и дать возможность этому несчастному населению трудиться спокойно (ADAP. Serie D. Band VIII. S. 60.).

В итоге этих согласований в ночь на 17 сентября советское правительство сформулировало упомянутую выше ноту, врученную польскому послу в Москве. В этом документе важно обратить внимание на следующие моменты, которые отсутствовали в предыдущих советских и немецких вариантах коммюнике. Во-первых, ситуация в Польше могла создать угрозу для СССР; во-вторых, если до сих пор в германо-польской войне Советский Союз оставался нейтральным, то в настоящее время, говорилось в коммюнике, советское правительство больше не может нейтрально относиться к этим фактам; в-третьих, признавалось, что единокровные украинцы и белорусы остались беззащитными, но не указывалось, от кого их надо защищать; и наконец, в-четвертых, была сформулирована новая задача Красной Армии: не только взять под защиту украинцев и белорусов, но и «вызволить польский народ из злополучной войны, куда он был ввергнут его неразумными руководителями, и дать ему возможность зажить мирной жизнью».

Итак, ранним утром 17 сентября 1939 г. обе стратегические группировки советских войск перешли советско-польскую границу и развернули действия на польской земле, быстро продвигаясь на запад и не встречая сопротивления со стороны польских войск. Как свидетельствует профессор В.М. Бережков, который в составе советских войск 17 сентября 1939 г. вступил на территорию Польши, части Красной Армии заблаговременно получили карты с указанием линии, на которой они должны встретиться с войсками вермахта (Международная жизнь. 1989. №8. С. 19).

***

Значительная часть населения как на оккупированной немцами, так и на неоккупированной территории, не имея полной информации о положении страны и рассчитывая все же на помощь западных держав, восприняла советскую акцию как удар в спину польским войскам. Однако в Восточной Польше местное население, особенно белорусы и украинцы, как свидетельствуют многочисленные документы и рассказы очевидцев, тепло приветствовало своих советских освободителей. Во многих населенных пунктах проходили митинги, советских воинов встречали хлебом-солью. Среди населения ширились слухи, что советские войска вступили в Польшу, чтобы вместе с поляками, украинцами и белорусами сражаться против немцев. Разумеется, польский народ не знал тогда о секретной советско-германской договоренности, решившей его судьбу.

В оперативно-тактическом плане вступление советских войск в Польшу оказалось для польского руководства неожиданным. Однако оно не объявило состояние войны с Советским Союзом, не сочло возможным рассредоточивать свои силы для борьбы на два фронта и предпочло сражаться только против немецких войск. На границе с СССР, имевшей протяженность 1 400 км, по данным польских военных историков, охрану несли всего 25 батальонов, т. е. на 56 км так называемого фронта приходился один батальон (Wojskowy Przeglad Historyczny. 1989. No 4. Str. 2).

Приказ верховного командующего маршала Э. Рыдз-Смиглы гласил: «С Советами в бои не вступать, оказывать сопротивление только в случае попыток с их стороны разоружения наших частей, которые вошли в соприкосновение с советскими войсками. С немцами продолжать борьбу. Окруженные города должны сражаться. В случае, если подойдут советские войска, вести с ними переговоры с целью добиться вывода наших гарнизонов в Румынию и Венгрию» (Jurga T. U kresu II Rzeczypospolitej. W-wa, 1979. Str. 451).

Генерал В. Стахевич, бывший в 1939 г. начальником штаба польской армии, в 1979 г. утверждал, что без вступления в Польшу 17 сентября 1939 г. Красной Армии польские войска могли бы еще длительное время оказывать сопротивление вермахту. Подобное утверждение основано на слишком оптимистической оценке обстановки в Польше в то время. К середине сентября наиболее многочисленные и боеспособные группировки польских войск были, к сожалению, разгромлены. В стране царил разброд и хаос. Нормальное управление войсками было нарушено, и даже без вступления Красной Армии Польша потерпела бы поражение.

Как же реагировало население Советского Союза на события в Польше? Из донесений Шуленбурга явствует, что советские люди были ими озабочены. Они с тревогой ожидали, что в войну может быть втянут и Советский Союз. Наблюдения Шуленбурга в целом справедливы, но несколько односторонни. Советские люди высказывали не только опасения, но и были горды своей «доблестной Красной Армией», которая отомстила полякам за поражения в 1920 г. и восстановила справедливую границу.

Официальные представители и пресса западных стран, особенно Англии и Франции, осудили советскую акцию. В дни вступления советских войск на территорию Польши отношения Англии и Франции с Советским Союзом действительно обострились.Правда, уже вскоре после 17 сентября всем британским дипломатическим представительствам было дано разъяснение, что Великобритания не только не собирается объявлять войну Советскому Союзу, но, наоборот, должна оставаться в возможно лучших отношениях с ним. Английской прессе было также предложено прекратить всякую антисоветскую пропаганду.

Население Германии не знало, что вступление Красной Армии в Польшу произошло в соответствии с обоюдной предварительной договоренностью, поэтому событие 17 сентября встревожило немцев, опасавшихся столкновения двух армий. Но они были поражены, когда военная кинохроника показала дружеские встречи солдат и рукопожатие офицеров германской и советской армий.

***

Действия Красной Армии на территории Польши продолжались 12 дней. За это время советские войска продвинулись на 250—300 км и заняли территорию общей площадью свыше 190 тыс. кв. км «с населением более 12 млн. человек, в том числе более 6 млн. украинцев и около 3 млн. белорусов».

Используя благоприятные условия, германские войска также наступали в быстром темпе, и через две недели судьба Польши была фактически решена. К 15 сентября 1939 г. в районе Восточной Польши, т. е. восточнее линии Висла — Сан, скопилось 340 тыс. польских солдат и офицеров. Численность многих воинских частей составляла половину штатной. Эти силы располагали 540 орудиями и минометами, 160 противотанковыми орудиями и более 70 танками. В целом эти силы составляли примерно 7 пехотных дивизий, 2 кавалерийские бригады и танковый батальон (Rawski Т., Stapor Z., Zamojski J. Wojna wyzwolencza narodu polskiego w latach 1939—1945. W-wa, 1966. Str. 168.).

На большинстве направлений германские войска, не дождавшись встречи с советскими войсками на согласованной демаркационной линии, перешли ее и продвинулись далее на восток до 200 км. Так произошло, в частности, в районе Бреста. Здесь 17 сентября 1939 г. танковый корпус генерала Г. Гудериана, сломив сопротивление польских защитников, взял Брест, и лишь тогда войска получили приказ не переходить линию Сувалки, Августов, Белосток, Брест, Сокаль, Львов и Стрый (Madajczyk Cz. Polityka III rzeczy w okupowanej Polsce. W-wa, 1970. T. I. Str. 28.).

Во время движения навстречу друг другу германской и советской армий имели место столкновения между ними. Так, 20 сентября восточнее Львова немецкая артиллерия подбила несколько двигавшихся в колонне советских танков. 23 сентября части немецкой 10-й танковой дивизии генерала Шааля по ошибке вели на протяжении нескольких часов бой с советской кавалерийской частью. В итоге, по некоторым данным, погибло 2 и ранено 23 советских солдата (Piekalkiewicz J. Op. cit. S. 245).

Части Красной Армии в ряде мест вели бои и с некоторыми польскими подразделениями, которые укрывались в лесах в ожидании столкновений между немецкими и советскими войсками. Так, в районе Лашки Муроване они столкнулись с остатками группировки генерала К. Соснковского, двигавшейся в направлении Львова. Часть из них сдалась советским войскам, другая во главе с командующим перешла в Венгрию. Имели место бои у Красне с группой войск генерала В. Орлик-Рюкермана.

Тяжелые бои 20—21 сентября развернулись с польскими защитниками города Гродно. Утром 20 сентября к городу подошли советские танки, но, встретив сопротивление, вынуждены были отойти. Как сообщала 25 сентября «Правда», в городе упорно сопротивляются «банды» численностью около 3 тыс. польских офицеров и жандармов, засевших в крепости, костеле и казармах. Советская артиллерия вела огонь по этим объектам.

Советские танки были обстреляны польской артиллерией на подступах к Львову. Германское командование рассчитывало, что окруженный польский гарнизон Львова под командованием генерала В. Лангнера капитулирует, как только немецкие войска подойдут к окраинам города. 18 сентября немцы предъявили гарнизону города ультиматум о капитуляции. В случае его непринятия они пригрозили разрушить город. Но командующий гарнизоном отказался капитулировать и выслал часть сил навстречу дивизии генерала К. Соснковского, которая пробивалась на помощь городу. 20 сентября стало известно, что дивизия Соснковского была разгромлена. В это время к городу с востока подходили танковые части Красной Армии, и генерал Лангнер решил сдать город советскому командованию. На встрече с советскими представителями он заявил: «С немцами мы продолжаем борьбу — в городе мы сражались с ними на протяжении 10 дней. Они — немцы, враги всего славянства. Вы же — славяне» (Wojna obronna Polski 1939. W-wa, 1979. Str. 691.).

История сохранила примеры героизма польских солдат и при обороне Брестской крепости. Когда 19-й танковый корпус немцев стремительным броском из Восточной Пруссии 14 сентября 1939 г. захватил Брест, генерал Гудериан не предполагал, что крепость еще будет сопротивляться. Но случилось именно так. На протяжении нескольких дней ее защищали солдаты генерала К. Плисовского. Немцы несли немалые потери. Но в ночь с 16 на 17 сентября поляки оставили крепость и ушли на противоположный берег Буга. Как рассказывают очевидцы, сразу же после взятия немцами крепости состоялись похороны многих сотен убитых. До весны 1941 г. здесь находилась специальная комиссия, которая отправляла останки немецких солдат в Германию.

В течение нескольких дней продолжались бои между советскими и польскими частями в районе Вильно. 30 сентября развернулся бой польского пехотного полка с советскими кавалеристами в районе Кобрина. Дело доходило до применения гранат и штыковых схваток (Piekalkiewicz J. Op. cit. S. 258.). Ночью 1 октября в районе Влодавы произошло столкновение польской воинской части с советской танковой колонной. Было повреждено 4 танка. В течение двух недель продолжались стычки в районе Сарны. Около Люблина также произошла стычка. Как сообщил В.М. Молотов, в ходе этих боев 773 советских бойцов погибли и 1 862 человека были ранены (Большевик. 1939. № 20. С. 5.). Советские войска взяли более 230 тыс. польских военнопленных и интернированных.

Общие потери польских войск в войне составили убитыми около 66 тыс., ранеными — около 133 тыс. человек. В немецком плену оказалось около 350 тыс. солдат и офицеров (по данным верховного командования вермахта, в плен было взято около 600 тыс. польских солдат и офицеров). Кроме того, многие тысячи польских военнослужащих оказались интернированными в ряде соседних стран. Так, в Румынии на 2 ноября 1939 г. было интернировано более 20 тыс. человек, в том числе 25 генералов, в Венгрии — более 40 тыс. человек, в Латвии и Литве — около 12 тыс.

Начиная с 17 сентября в Советском Союзе была развернута массированная антипольская кампания. С одной стороны, в советской печати подчеркивалось, что польский народ получил право на самостоятельное государственное развитие благодаря победе Великой Октябрьской социалистической революции. Однако правящие круги этой страны установили реакционный режим так называемой санации. Они связали свою судьбу с западными державами, вели антисоветскую политику, отвергали любые предложения с целью создания вместе с СССР и другими странами единого антифашистского фронта. Советские средства массовой информации широко освещали освободительную борьбу польского народа против буржуазно-помещичьего режима в 20—30-е годы.

Но с другой стороны, в публиковавшихся статьях извращались факты, давались неправильные оценки хода боевых действий и поведения польских войск и населения. Так, писатель П. Павленко утверждал, например, будто Польша как государство с 5 сентября «безусловно уже перестала существовать» (Большевик. 1939. №22. С. 45.), хотя известно, что польское правительство эвакуировалось вечером 17 сентября, а гарнизоны Варшавы и некоторых городов-крепостей продолжали сопротивляться до конца сентября.

Предпринималась попытка бросить тень на Польшу и ее народ, прибегая к историческим аналогиям и ссылаясь на высказывания Ф. Энгельса. Так, в журнале «Большевик» была опубликована редакционная статья «Сталинская политика мира и дружбы народов». В ней была приведена следующая цитата из письма Ф. Энгельса К. Марксу от 23 мая 1851 г.: «Чем больше я размышляю об истории, тем яснее мне становится, что поляки — une nation foute (разложившаяся нация), которая нужна как средство лишь до того момента, пока сама Россия не будет вовлечена в аграрную революцию. С этого момента существование Польши не имеет абсолютно никакого rason detre (смысла). Поляки никогда не совершали в истории ничего иного, кроме храбрых драчливых глупостей. Нельзя указать ни одного момента, когда Польша, даже по сравнению с Россией, играла бы прогрессивную роль или вообще совершила что-либо, имеющее историческое значение…»

Далее журнал утверждал, что так же писал и английский государственный деятель, бывший министр иностранных дел Бальфур: польское государство обречено на гибель, ибо поляки никогда не умели самостоятельно управлять государством. Автор статьи ратовал за то, чтобы Англия и Франция согласились прекратить войну против Германии, ибо повод, которым они воспользовались для объявления войны Германии, а именно защита Польши, отпал. «Польское государство разваливалось. И никто, кроме кучки магнатов, об этом не жалеет». Отбросив аргумент о защите Польши, Англия и Франция выдвигают другой — «уничтожение гитлеризма». В статье выражается недовольство тем, что 18 сентября, когда Польша уже фактически перестала существовать, «Таймс» писала в передовой, будто война кончится «поражением гитлеризма, и только этим», так как «Гитлер и гитлеризм… являются непреодолимым барьером для переговоров о заключении подлинного мира», хотя 6 октября Гитлер в речи выдвинул конкретное предложение о созыве мирной конференции для ликвидации войны.

Как не вспомнить, что писал тот же журнал за два-три месяца до описываемых событий! В июле 1939 г. он утверждал, что в настоящее время агрессоры ведут «однобокую» войну, на спине слабых и малых держав, против таких крупнейших неагрессивных стран, как Соединенные Штаты Америки, Англия, Франция, и этим агрессором была германия. (Большевик. 1939. № 13. С. 74).

О БОЯХ В БРЕСТСКОЙ КРЕПОСТИ В 1939 — ОТДЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

Leave a comment